Ни конца, ни света

Московский театр Et Cetera показал первую премьеру сезона — спектакль "Ничего себе местечко для кормления собак" в постановке своего главного режиссера Роберта Стуруа со своим худруком Александром Калягиным в главной роли. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ. Сюжет такой: где-то на окраине большого города — когда именно и где происходит действие, неизвестно, а имен и примет реальности в спектакле нет — живет торговец оружием. Время от времени у него дребезжит старенький телефонный аппарат, и вскоре после каждого звонка появляется очередной клиент, которому владелец подпольного склада сбывает очередное смертоносное устройство. Видимо, перед взором этого человека прошло уже немало людей: хорошо изучив слабую, подлую и кровожадную человеческую натуру, торговец развил в себе склонность к философии — ему предстоит поделиться с публикой и клиентами своими циничными, но неглупыми размышлениями о любви к деньгам и прочих пороках. Мы видим всего двух клиентов. Сначала появляется молодой человек, решивший покончить с собой — надо понимать, от неразделенной любви. Потом приходит женщина — она при трагических обстоятельствах потеряла мужа, поэтому возненавидела все человечество и хочет просто убивать. Когда мотивы и побуждения становятся известны, между молодыми героями, разумеется, пробегает какая-то искра интереса друг к другу. Торговцу между тем приходит в голову дьявольская идея — ведь один выстрел может удовлетворить обоих клиентов: женщина убьет, а молодой человек освободится от жизни. Но этому плану злодея не суждено осуществиться. Впрочем, может быть, что он на самом деле не злодей и как раз хотел спасти обоих — трудно утверждать наверняка. Еще труднее представить себе мотивы, которыми руководствовался театр, принимая к постановке пьесу неизвестного французского автора Тарика Нуи. Вероятно, она чем-то пленила воображение Роберта Стуруа — в программке он поясняет, что увидел в тексте притчу о конце света. Но при всем уважении к мастеру приходится признать, что в том виде, в котором пьеса представлена зрителю, ее выбор иначе, чем каким-то странным недоразумением, не назовешь. Сочинение даже не вторично, а третично — "притчевость" пьесы наивна и поверхностна. Впрочем, это было бы еще полбеды. Настоящая беда в том, что в ней попросту нечего играть актерам, и она выглядит этюдом, из которого не сделать полноценный вечер. Конечно, рука Роберта Стуруа, работающего по обыкновению вместе с художником Георгием Алекси-Месхишвили и композитором Гия Канчели, в спектакле узнается. Режиссер хочет как-то насытить, развить неполноценное сочинение. На пустыре, где продают оружие, возможно, когда-то был кинотеатр — от него остаются не только сломанные кресла, но и сидящая у пианино таперша в обносках, на экране же возникают кадры из старого черно-белого кино. Грохот и слепящие вспышки света в начале и финале спектакля должны напомнить о катастрофе мира. Несколько раз персонажи принимаются петь — видимо, ради пущего отстранения от реальности. Философствующий торговец появляется из трюма, как и положено нечистой силе, оттуда же он вылавливает рукояткой своей палки гранаты, пистолеты и револьверы. После того как его хитроумный план не удается (или удается), он, судя по всему, навсегда оставляет торговлю и сам собирается умереть — в финале спектакля телефон настойчиво звонит, но старик не обращает на него внимания и медленно удаляется прочь, в белесую изморозь. Впрочем, ничего из перечисленного по-настоящему не работает: пьеса и режиссура в данном случае проявляют бессилие друг друга. Вместе со всеми режиссерскими интервенциями "Ничего себе местечко..." длится чуть больше часа — и оставляет в недоумении: может, действительно, что-то важное сказать хотели? Но не смогли. С отсутствием содержательного материала актеры справляются по-разному. Наталья Благих и Сергей Давыдов — громкостью и неорганичным напором. Александр Калягин роль торговца всячески стремится усложнить и сделать объемной — он включает свои мягкость и раздражительность, жесткость и слабость, юмор и замешательство. Можно порассуждать о том, что торговец оружием способен был стать своего рода послесловием к мстительному Просперо, сыгранному актером год назад в "Буре" того же Роберта Стуруа. Но здесь ход "педалей" очень мал, только нажмет актер — а вот уже предел движения, и сложную партию этими инструментами не сыграть. Поэтому остается от спектакля досадное ощущение взаимной растерянности сцены и зала.