Подписка на новости
Поиск по сайту
Версия для слабовидящих
Заказ билетов:
+7 (495) 781 781 1
Пушкинская карта

МОСКОВСКИЙ ТЕАТР «Et Cetera»

Et Cetera

художественный руководитель александр калягин

главный режиссер Роберт Стуруа

Пресса

Поговорим о странностях смерти

Ольга Егошина
«Новые Известия» , 14.12.2011
В Эфросовском зале Et Cetera актер и режиссер Владимир Скворцов поставил спектакль «Орфей» по Жану Кокто. За основу постановки взят киносценарий знаменитого фильма французского мэтра. Для разработки «сценических иллюзий» и трюков были приглашены «чудо-люди» братья Сафроновы и Владимир Малюгин. Понятно желание разностороннего и талантливого актера и режиссера Владимира Скворцова вернуть в наш не слишком разнообразный культурный рацион наследие Жана Кокто. Многоплановое наследство поэта и живописца, режиссера и драматурга, сценариста и скандалиста пока нашим театром практически не освоено. Владимир Скворцов выбрал «Орфея» – пожалуй, самый знаменитый фильм в биографии французского бунтаря, где главные роли сыграли Жан Маре и Мария Казарес. Фильм был отнюдь не первым обращением Кокто к древнегреческому мифу об Орфее и Эвридике. За несколько десятилетий до него Кокто написал пьесу с тем же названием и составом действующих лиц. Короткая пьеска-пародия на произведения его интеллектуальных серьезных друзей входила в круг произведений юного поэта, в которых травестировались и переосмыслялись знаменитые сюжеты и персонажи. Главным действующим лицом в ней был влюбившийся в Эвридику подручный Смерти Эртебиз, и заканчивалась она миролюбивым и обывательским призывом наконец-то сесть за давно накрытый стол. Несколько десятилетий спустя маститый, увенчанный признанием мэтр, переживший смерть возлюбленной и опустошительную мировую войну снова обращается к мифу об Орфее. И на этот раз пишет трагическую историю взаимной любови Поэта и Смерти, образу которой Кокто придал черты умершей Натали Палей. Фильм снимался в разбомбленном и опустошенном пожарами послевоенном Сен-Сире. Весь бытовой фон картины – кабачок, где выпивает Орфей, кварталы, по которым он бежит, разыскивая Принцессу смерти, разносчики, горожане, женский батальон Аглаоники – были пронзительно узнаваемы и достоверны. Недаром сам Кокто заметил по поводу «реалистичности» «Орфея»: «Я хотел слегка, избегая пустого философствования, коснуться самых важных проблем... Чем ближе подходишь к тайне, тем важнее быть реалистом». Может, поэтому мистический фильм воспринимается чуть ли не как самое лирическое и личное высказывание художника. «Лирическое и личное» в истории Орфея-Кокто Владимира Скворцова, увы, интересовало в последнюю очередь. На сцене Et Cetera выстроен стерильный мир из белого пластика, напоминающий о подиумах телешоу и больничных коридорах. Главные детали декорации Андрея Климова – три огромных зеркала, они же порталы царства мертвых. Самый эффектный постановочный трюк – проход актера через зеркало, напоминающее цирковые чудеса Игоря Кио). О том, что перед нами не чудо, а фокус и спецэффекты периодически напоминает «голос над залом», советующий зрителям то «выключить телефоны», то передохнуть от переживаний в антракте, то сосредоточиться «на самом главном». Правда, этого главного в богатой придумками и спецэффектами постановке Et Cetera решительно недостает. Взяв за основу киносценарий «Орфея», Владимир Скворцов его основательно переписал, добавив в переписку Кокто, его высказывания и куски и вовсе неизвестные. Пародийно-иронический дух постановки и кое-какие сцены были заимствованы из пьесы. В программке спектакля значится, что идея и персонажи – Жана Кокто, а автором сценической версии назван Владимир Скворцов. Над постановкой работали долго, почти три года, тщательно (перелопатили горы классической литературы). Но так и не определились с ее жанром («то ли абсурд, то ли фарс, то ли трагедия») и главное – с предметом сценического высказывания. В результате на сцене возник довольно странный гибрид разнородных текстов, посылов и устремлений. Из волевых и главное активно действующих лиц Орфей и Эвридика превращены в лица страдательные, в заложников чужих чувств и неблагоприятных обстоятельств. Юные Данила Дунаев и Марина Дубкова играют обаятельных эгоистов, милостиво позволяющих себя любить. Он – Принцессе смерти (Татьяна Владимирова), она – ее слуге Эртебизу (Андрей Кондаков). Их злоключения не вызывают ни сочувствия, ни сострадания, ни особого любопытства. Если героям все равно, кто с ними будет рядом, то уж зрителю и подавно. Условные персонажи действуют в условных обстоятельствах в условной обстановке, и на всякий случай, постановщик нам еще и периодически напоминает, что перед нами не более чем игра и пьеса. Сюжет разворачивается соответственно киносценарию. В постановке, где и любовь, и мир, и суд – все условно, объявленное наказание – воспринимается как еще одно сотрясение воздуха. В отсутствие главной темы спектакль распадается на ряд более-менее удачных сцен, на отдельно существующие роли (хороша хулиганка Аглаоника (Наталья Благих) и основательный Эртебиз. Можно предположить, что первый опыт работы над Кокто не пройдет бесследно. Что он многое дал участникам спектакля, и это откликнется в их будущих работах. В конце концов, сам Кокто всегда был убежден, что неудачный опыт для художника имеет ценность куда большую, чем успех.