По кайфу

Саунддрама, как легко догадаться, соединяет звук (sound) с драмой. Тут в равной степени важны слова, музыка и просто звуки (вздохи, вскрики, скрипы, стуки, стоны и все прочее). Молодой режиссер и композитор Владимир Панков, жанр придумавший, известен был в театральных кругах как руководитель «Пан-квартета» и автор музыки к некоторым московским спектаклям, а потом и сам занялся режиссурой. В прошлом сезоне он поставил сразу два заметных спектакля — «Переход» в Центре драматургии и режиссуры и «Док.тор» в Театре.doc. Оба спектакля имели прямое отношение к «новой драме», которую Панков в этих своих творениях весьма решительно оторвал от прямой документальности и с поражающим, почти гротесковым драйвом возвысил до символа. И вот вам результат — на недавно прошедшем фестивале «Новая драма» «Док.тор» был объявлен лучшим спектаклем, а критики (и, надо надеяться, руководители театров) взяли на заметку многообещающее имя.В спектакле театра “Et cetera” Панков впервые имеет дело с классическим текстом. Рассказ «Морфий» из «Записок юного врача», конечно, не так знаменит, как «Мастер и Маргарита», но так просто от него не отмахнешься. Там и время действия (1917-1918 годы), и место действия (снегом занесенная, войной и революцией до точки доведенная провинция) значение имеют, и драма нешуточная рассказывается — постепенное и страшное самоуничтожение пристрастившегося к морфию молодого доктора Полякова. Панков от Булгакова не отмахнулся, нет, но классика при этом ничуть не испугался и обошелся с ним лихо. Можно сказать, с отчаянной лихостью.Время и место случившихся в рассказе событий режиссера не слишком интересовали, его увлек процесс болезни. Вот где саунддрама на всю катушку работает, эффект нужный извлекает. В дымном сумрачном пространстве наркотические видения доктора Полякова (несомненно, талантливый Алексей Черных) представлены как страшный, безжалостный морок, смешавший реальность и бред, прошлое и настоящее. С жутким стуком падают на сцену скамейки, лязганье жестяных ободранных кружек соединяется со звуками живого оркестра, до дрожи пронзительными. Оркестранты и энергичная компания мужчин в телогрейках и ушанках набекрень — пациенты, врачи, персонажи снов и видений, искушающие, злые, неумолимые. И две женщины — одна из прошлого, бросившая героя певица (Оксана Корниевская из Центра оперного пения Галины Вишневской) в нелепом здесь красном платье, с перьями в концертной прическе, и другая — вполне реальная фельдшерица Анна Кирилловна (отличная работа Татьяны Владимировой), сделавшая герою роковой для него укол раствора морфия. Арии из «Аиды» время от времени накатывают сладким кошмаром, Аннушка цокает, все равно что копытами, кружками, надетыми на пальцы ног, мужики вьются вокруг, кричат, бьют, поют, топочут, мучают.Конечно же, история легко в наши дни перебрасывается. Начинается с того, что сидит в центре сцены мальчик в джинсах и красной толстовке с капюшоном, а заканчивается тем, что одежда эта лежит в центре сцены, а человека уже нет, истаял, исчез. И ведь здорово все придумано, и исполнено талантливо, одна беда — длинно. Отказавшись от сюжета, Панков длит действие, не находя в нем развития, повторяя одно и то же, удачные образы вновь и вновь тиражируя. Проблема, однако.