Блеск и нищета тоталитаризма

Диктаторские режимы похожи, как однояйцевые близнецы. Режиссер Глеб Черепанов с горькой иронией исследует природу политической власти над умами, разбирая этот механизм по винтикам и шестеренкам. На сцене история простая, как лубок, и яркая, как эстрадная интермедия. Ее завязка похожа на истории становления фашистских диктатур XX столетия. В царство птиц, которым правили античные боги, пришли два авантюриста – беспринципные и алчные выскочки Писфетер и Эвельпид. Они предложили пернатым способ разбогатеть и приобрести абсолютную власть над миром. Недалекие птицы и их царь Удод одержимы низменными страстями, поэтому становятся легкой добычей, и власть в итоге захватывают Писфетер и Эвельпид.
Диктатура может возникнуть где угодно, даже на помойке – так считают создатели спектакля. За этим явлением наблюдают так иронично и отстраненно, что впору вспомнить театральные принципы Бертольта Брехта. Логично, что на сцене царит эстетика немецкого кабаре 30 – 40­х годов прошлого столетия, времени, когда в Германии зарождалась фашистская диктатура. Живая музыка и вокал становятся нервом этой истории.
Звезда кабаре – Птица­Дама (Марина Дубкова), сексуальная и манкая, как Марлен Дитрих или Марика Рекк. Пунцово­красные губы, тягучая пластика, обилие страз на струящемся платье завораживают всех, кроме Писфетера (Григорий Старостин).
Отдельное удовольствие – следить, как от сцены к сцене меняется пластика Писфетера: рубаха­парень постепенно превращается в монстра. Для Старостина эта роль – своеобразный прорыв, первая большая работа. Неудивительно, что он выкладывается по полной программе. Художник по костюмам своими средствами лепит портреты персонажей. Писфетер носит шинель на голое тело и проволочную корону на голове: власть и реальна, и эфемерна одновременно.
Молодые актеры, играющие в спектакле, демонстрируют владение жанром гротеска. Им подвластна и пантомима, и мастерство плакатного выразительного жеста, который мгновенно перетекает из суетливого в пафосный и обратно.