Подписка на новости
Поиск по сайту
Обычная версия сайта
Заказ билетов:
+7 (495) 781 781 1
Пушкинская карта

МОСКОВСКИЙ ТЕАТР «Et Cetera»

Et Cetera

художественный руководитель александр калягин

главный режиссер Роберт Стуруа

Пресса

Режиссер сгорел на работе

Роман Должанский
"Коммерсантъ" , 17.03.2007
Московский театр Et Cetera Александра Калягина показал премьеру спектакля «Пожары» по пьесе и в постановке ливано-франко-канадского режиссера Важди Муавада. РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ который раз убедился, что не так уж просто иноземным режиссерам работать с русскими актерами.Важди Муавад родился в охваченном гражданской войной Ливане, бежал с родителями в Париж, потом очутился в Канаде, где и получил театральное образование. Французский язык, на котором он пишет и репетирует спектакли, господин Муавад выучил в сознательном возрасте, а родную речь, по его собственному признанию, едва не забыл. В общем, в его биографии было немало событий, пережить которые художникам полезно: подобный опыт обостряет отношение к жизни и языку.Сюжет «Пожаров» навеян событиями конца 1970-х годов, происходившими в одной из тюрем на юге Ливана, где боевики истязали матерей на глазах у их детей. При этом ни капли от конъюнктурной антивоенной драматургии, на которую то и дело натыкаешься на фестивалях новой драмы, у Важди Муавада нет. Уже с первой сцены понятно, что пьесу сочинил исключительно талантливый и тонко чувствующий театр литератор. Разумеется, успех русского текста с господином Муавадом должна разделить переводчица Татьяна Уманская. Пьеса написана плотным, очень образным языком, многие французские авторы так пишут для театра, но в отличие от них Важди Муавад не забывается в поэтической метафизике, не любуется звучанием текста, он помнит про конкретность диалога и щадит уши зрителя.Хотя ушам этим предстоит услышать о леденящих душу событиях. В одной из камер сидит некая женщина, которую прозвали поющей: она поет, чтобы заглушить крики в пыточных. Женщин, и ее в том числе, в тюрьме насиловали. От одного из оголтелых молодых насильников «поющая женщина» забеременела, родившиеся дети спаслись чудом: просто дрогнуло сердце у охранника, обычно сбрасывавшего младенцев в реку. Потом женщина обретает детей, но в один непрекрасный день случайно узнает, что тюремным насильником был не кто иной, как ее собственный старший сын, ставший сначала головорезом, а потом, следовательно, отцом собственных брата и сестры. Потрясение героини столь велико, что вплоть до смерти она не произносит более ни слова, а умирая, оставляет своим детям и душеприказчику-нотариусу загадочное завещание, согласно которому похоронить ее следует лицом вниз, залив тело несколькими ведрами воды.Если бы события разворачивались изложенным выше порядком, пьеса «Пожары» больше всего напоминала бы мыльную оперу. Но не зря французские критики находили связи Важди Муавада с античной трагедией. Потому что перед нами своего рода пьеса-расследование: она начинается со смерти матери и посвящена тому, как брат и сестра уже в мирное время, когда бывшая тюрьма превращена в музей, ищут своих отца и брата, чтобы в конце концов обнаружить, что это одно и то же лицо. Перипетии выстроены в полном соответствии с античной поэтикой, от незнания к знанию, и вся вывернутая наизнанку мыльная опера напрямую отсылает к самой знаменитой античной драме — «Царю Эдипу» Софокла. Чтобы не мучить никого сравнением Муавада и Софокла, напомним их основополагающее различие: и кровосмешение, и прозрение, и ослепление Эдипа было промыслом всемогущих богов, а Муавад описывает мир, давно уже богом оставленный. Так что ничего, кроме дождя, заливающего финал «Пожаров», от небес ожидать не приходится. Поэтому красота словосочетаний, точность ритмов и изящество мизансцен в театре Муавада, хочет он того или нет, являются более надежными источниками катарсиса, чем проекция сценических событий на себя.Что касается театрального языка, как на режиссера на господина Муавада очевидное влияние оказал канадский мастер Робер Лепаж. Вот кто действительно умеет так соединить самые простые театральные приемы и фактуры, что глаз не оторвать от сцены, как, скажем, в «Трилогии драконов», где рассказанная скупыми средствами семейная сага превращается в эпическую историю про целый век, про Восток и Запад, про жизнь и смерть, вообще про все на свете (этот спектакль, кстати, будет показан в июле в Москве в рамках Чеховского фестиваля). Господин Лепаж — настоящий маг: его за руку не схватишь. Что касается господина Муавада, он еще не волшебник, а только учится. Поэтому его спектакль все время хочется немножко поправить и глаза от сцены очень даже оторвать, особенно в первой части, когда ужасы кровосмешения еще не наступили, а затянувшаяся экспозиция навевает дрему.Полагаю, дело еще и в том, что канадцу не так-то просто было найти общий язык с актерами театра Et Сetera. Путь, приводящий к ошибке, на мой взгляд, стандартен для спектаклей, которые делают в России иностранцы: варяг, насмерть перепуганный рассказами о великой русской психологической школе и мании переживания, преследующей русских артистов, требует от участников работы забыть о подтекстах и душе, а играть просто текст, тем более если это текст самого режиссера. Разумеется, ничего, кроме паники и зажима, у среднего русского артиста такое указание не вызывает. И они, тем более на премьере, начинают форсировать роль голосом, разрушая все, чего удалось добиться режиссеру. Так что просьба из партера: господа, а в особенности дамы, вы все-таки «Пожары» играете, а не «Крики».