Пресса
5:00
2024
2023
2022
2021
2020
2019
2018
2017
2016
2015
2014
2013
2012
2011
2010
2009
2008
2007
2006
2005
2004
2003
2002
2001
2000
1999
1998
1997
1996
1995
1994
1993
0:00
Приехал ревизор. Он стар, обездвижен и сидит в инвалидной коляске.
Энрико Фьоре
CONTROSCENA.NET ,
16.09.2018
Рим. – Как известно, Гоголь написал две версии комедии «Ревизор» (известной в Италии под названием «L’Ispettore generale»): ту, что была впервые показана 19 апреля 1836 года на сцене петербургского Александрийского театра, и вторую редакцию, которая была закончена в Риме в 1841 году. Поэтому в некотором смысле было просто необходимо, чтобы в нашей столице был показан – в рамках «Русских сезонов» - спектакль Московского театра «Et Cetera» «Ревизор. Версия» в постановке грузинского режиссера Роберта Стуруа. Театр был основан исполнителем главной роли в спектакле Александром Калягиным, одновременно являющимся художественным руководителем театра, который, кроме того, известен по фильму 1977 года «Неоконченная пьеса для механического пианино» Никиты Михалкова.
Прежде чем перейти к анализу спектакля, упомяну, как всегда, некоторые важнейшие темы произведения Гоголя.
Чувство гражданской сознательности питает в «Ревизоре» горькую и безжалостную сатиру, направленную против провинциальных продажных чиновников, которых настолько потрясло известие о приезде ревизора, что они принимают за него молодого безобидного мелкого клерка Хлестакова, который едет из Петербурга в семейное владение. Прав был Вито Пандольфи, который заметил по поводу гоголевского шедевра, что пьеса «представляет собой непревзойденный пример того, как театр может менять жизнь Нации и питаться ею».
Столь же велико метафорическое и метафизическое измерение пьесы, на которое указал великий Белинский: именно из-за «Ревизора» он поставил Гоголя выше Мольера и заметил, что в этой комедии все драматургическое действие построено вокруг «иллюзорного факта, призрака». Не говоря уже о почти сказочной составляющей, воплощенной в истории о том, что подобные бюрократы в итоге могут предстать перед судом.
Таким образом, «Ревизор» - это нечто среднее между абстракцией и реализмом. При этом комедия знаменует важнейший исторический переход – и именно в этом состоит величие Гоголя для мировой литературы: до этого театр и вообще литература представляли государственных чиновников России в качестве бесплотных персонажей, которые даже были наделены высочайшими добродетелями. Тогда как вместе с «Ревизором» вслед за Пушкиным наступает время представления и описания этих чиновников в реалистическом ключе.
Кстати, именно Пушкин, которому рассказали о реально случившемся в Устюге событии, предложил Гоголю сюжет для комедии. Поэтому неслучайно в шестой сцене третьего акта мнимый ревизор хвастается своим другом Пушкиным.
Режиссура Стуруа передает эту смесь абстракции и реализма с такой точностью и изобретательностью, что сложно представить себе постановку более ясную и убедительную. Начиная с идеи художественного оформления Александра Боровского, который превращает место действия – окруженное стенами со множеством окон, в котором лишь иногда появляется один-единственный стул – в нечто вроде Дворца Де Кирико, в проемах которого словно скульптурные эскизы появляются персонажи этой классической комедии «типов».
Поэтому вовсе не случайно Стуруа отсылает - особенно в пантомимах, поставленных хореографом Константином Мишиным – к актерским механизмам, характерным для комедии делль’арте. И эта отсылка – основание для которой дает сам текст Гоголя, (достаточно вспомнить о пятой сцене пятого акта, в которой Бобчинский и Добчинский сшибаются лбами, пытаясь одновременно поцеловать руку Анны Андреевны) – в свою очередь подчеркивает историческую случайность времени и места действия.
Я уверен, что Эдуардо Скарпетта, тексты которого обычно очень схематичны, поскольку предполагают как раз актерскую импровизацию, в седьмой сцене второго акта «Голодранцев и аристократов» (когда бывший повар Гаэтано Семмолоне приглашает на обед тех, кого он считает маркизами и принцами), точно копирует восьмую сцену второго акта «Ревизора». Эта сцена построена на страхе Городничего («Я недостоин, я недостоин»), который боится обидеть Хлестакова, предлагая ему переселиться из трактира в свой дом, хотя Хлестаков только этого и ждет.
В том, что касается абстракции, спектакль Стуруа головокружительно прекрасен. Начнем с того, что Хлестакову по тексту Гоголя двадцать три года, здесь же это неподвижный старик – с самого начала он предстает перед нами в инвалидном кресле с укутанными одеялом коленями, его усталый голос звучит жалостливо, время от времени он засыпает. В общем, он тоже полноправная часть этого нравственного паралича, охватившего мирок бездельников, способных лишь к призрачной жизни. И напротив, чиновники – союзники Городничего, которые в комедии Гоголя являются достаточно взрослыми людьми, здесь молоды, и это подчеркивает, что коррупция не зависит от возраста. Служанка Авдотья, которой нет среди действующих лиц пьесы Гоголя, ее имя лишь пару раз упоминается в тексте, в спектакле почти непрерывно находится на сцене, словно Игорь в «Молодом Франкенштейне» Мэла Брукса, словно Эриния, нависшая над подлецами.
Все обостряется и сводится к итогу в финальном эпизоде. В разгар праздника под музыку арии Верди «Va, pensiero» в честь помолвки дочери Городничего Марьи Антоновны и мнимого ревизора, на сцену само по себе возвращается инвалидное кресло, в котором весь спектакль сидел Хлестаков. На нем – чемодан с денежными подношениями чиновников, фигурировший в сцене помолвки. Его забирает появившийся из кулис другой Хлестаков, один в один похожий на прежнего, так как его играет тот же актер. Выхода нет, таким образом. Мнимые ревизоры так и будут появляться. А сверху летит белое перо и объявляет о следующем ревизоре, таком же, как и предыдущий.
Это перо – очевиднейший знак бесподобной иронии, которой следует Стуруа в своей постановке, во исполнение заявления Гоголя о том, что именно смех является единственным порядочным персонажем этой комедии. И что касается последнего – я ограничусь тем, что упомяну сцену, в которой спину Анны Андреевны, жены Городничего, сводит судорогой при первом знаке внимания Хлестакова. Одним словом, не стоит понапрасну тратить слова, пытаясь описать прекрасный спектакль, прекрасно сыгранный актерами: Александр Калягин в роли Хлестакова просто ошеломителен; среди других исполнителей отмечу Владимира Скворцова (Городничий), Наталью Благих (Анна Андреевна), Елизавету Рыжих (Авдотья), Григория Старостина (Осип) и Кристину Гагуа (Марья Андреевна). Одним словом, этот спектакль делает честь великой русской театральной традиции именно тем, что показывает, насколько прекрасно артисты выучили урок, но при этом не остались ему по-школярски верны, а учли вызовы и необходимости сегодняшнего дня.
Источник: http://www.controscena.net/enricofiore2/?p=4653
Прежде чем перейти к анализу спектакля, упомяну, как всегда, некоторые важнейшие темы произведения Гоголя.
Чувство гражданской сознательности питает в «Ревизоре» горькую и безжалостную сатиру, направленную против провинциальных продажных чиновников, которых настолько потрясло известие о приезде ревизора, что они принимают за него молодого безобидного мелкого клерка Хлестакова, который едет из Петербурга в семейное владение. Прав был Вито Пандольфи, который заметил по поводу гоголевского шедевра, что пьеса «представляет собой непревзойденный пример того, как театр может менять жизнь Нации и питаться ею».
Столь же велико метафорическое и метафизическое измерение пьесы, на которое указал великий Белинский: именно из-за «Ревизора» он поставил Гоголя выше Мольера и заметил, что в этой комедии все драматургическое действие построено вокруг «иллюзорного факта, призрака». Не говоря уже о почти сказочной составляющей, воплощенной в истории о том, что подобные бюрократы в итоге могут предстать перед судом.
Таким образом, «Ревизор» - это нечто среднее между абстракцией и реализмом. При этом комедия знаменует важнейший исторический переход – и именно в этом состоит величие Гоголя для мировой литературы: до этого театр и вообще литература представляли государственных чиновников России в качестве бесплотных персонажей, которые даже были наделены высочайшими добродетелями. Тогда как вместе с «Ревизором» вслед за Пушкиным наступает время представления и описания этих чиновников в реалистическом ключе.
Кстати, именно Пушкин, которому рассказали о реально случившемся в Устюге событии, предложил Гоголю сюжет для комедии. Поэтому неслучайно в шестой сцене третьего акта мнимый ревизор хвастается своим другом Пушкиным.
Режиссура Стуруа передает эту смесь абстракции и реализма с такой точностью и изобретательностью, что сложно представить себе постановку более ясную и убедительную. Начиная с идеи художественного оформления Александра Боровского, который превращает место действия – окруженное стенами со множеством окон, в котором лишь иногда появляется один-единственный стул – в нечто вроде Дворца Де Кирико, в проемах которого словно скульптурные эскизы появляются персонажи этой классической комедии «типов».
Поэтому вовсе не случайно Стуруа отсылает - особенно в пантомимах, поставленных хореографом Константином Мишиным – к актерским механизмам, характерным для комедии делль’арте. И эта отсылка – основание для которой дает сам текст Гоголя, (достаточно вспомнить о пятой сцене пятого акта, в которой Бобчинский и Добчинский сшибаются лбами, пытаясь одновременно поцеловать руку Анны Андреевны) – в свою очередь подчеркивает историческую случайность времени и места действия.
Я уверен, что Эдуардо Скарпетта, тексты которого обычно очень схематичны, поскольку предполагают как раз актерскую импровизацию, в седьмой сцене второго акта «Голодранцев и аристократов» (когда бывший повар Гаэтано Семмолоне приглашает на обед тех, кого он считает маркизами и принцами), точно копирует восьмую сцену второго акта «Ревизора». Эта сцена построена на страхе Городничего («Я недостоин, я недостоин»), который боится обидеть Хлестакова, предлагая ему переселиться из трактира в свой дом, хотя Хлестаков только этого и ждет.
В том, что касается абстракции, спектакль Стуруа головокружительно прекрасен. Начнем с того, что Хлестакову по тексту Гоголя двадцать три года, здесь же это неподвижный старик – с самого начала он предстает перед нами в инвалидном кресле с укутанными одеялом коленями, его усталый голос звучит жалостливо, время от времени он засыпает. В общем, он тоже полноправная часть этого нравственного паралича, охватившего мирок бездельников, способных лишь к призрачной жизни. И напротив, чиновники – союзники Городничего, которые в комедии Гоголя являются достаточно взрослыми людьми, здесь молоды, и это подчеркивает, что коррупция не зависит от возраста. Служанка Авдотья, которой нет среди действующих лиц пьесы Гоголя, ее имя лишь пару раз упоминается в тексте, в спектакле почти непрерывно находится на сцене, словно Игорь в «Молодом Франкенштейне» Мэла Брукса, словно Эриния, нависшая над подлецами.
Все обостряется и сводится к итогу в финальном эпизоде. В разгар праздника под музыку арии Верди «Va, pensiero» в честь помолвки дочери Городничего Марьи Антоновны и мнимого ревизора, на сцену само по себе возвращается инвалидное кресло, в котором весь спектакль сидел Хлестаков. На нем – чемодан с денежными подношениями чиновников, фигурировший в сцене помолвки. Его забирает появившийся из кулис другой Хлестаков, один в один похожий на прежнего, так как его играет тот же актер. Выхода нет, таким образом. Мнимые ревизоры так и будут появляться. А сверху летит белое перо и объявляет о следующем ревизоре, таком же, как и предыдущий.
Это перо – очевиднейший знак бесподобной иронии, которой следует Стуруа в своей постановке, во исполнение заявления Гоголя о том, что именно смех является единственным порядочным персонажем этой комедии. И что касается последнего – я ограничусь тем, что упомяну сцену, в которой спину Анны Андреевны, жены Городничего, сводит судорогой при первом знаке внимания Хлестакова. Одним словом, не стоит понапрасну тратить слова, пытаясь описать прекрасный спектакль, прекрасно сыгранный актерами: Александр Калягин в роли Хлестакова просто ошеломителен; среди других исполнителей отмечу Владимира Скворцова (Городничий), Наталью Благих (Анна Андреевна), Елизавету Рыжих (Авдотья), Григория Старостина (Осип) и Кристину Гагуа (Марья Андреевна). Одним словом, этот спектакль делает честь великой русской театральной традиции именно тем, что показывает, насколько прекрасно артисты выучили урок, но при этом не остались ему по-школярски верны, а учли вызовы и необходимости сегодняшнего дня.
Источник: http://www.controscena.net/enricofiore2/?p=4653