Подписка на новости
Поиск по сайту
Версия для слабовидящих
Заказ билетов:
+7 (495) 781 781 1
Пушкинская карта

МОСКОВСКИЙ ТЕАТР «Et Cetera»

Et Cetera

художественный руководитель александр калягин

главный режиссер Роберт Стуруа

Пресса

Обман? Предательство? Измена…

Юрий Фридштейн
"Экран и сцена" , 02.02.1995
«Измена» — так назвал свой спектакль, поставленный по одной из лучших пьес Гарольда Пинтера, актер и режиссер Геннадий Сайфулин (театр “Et Сetera” под руководством Александра Калягина). Вариант названия, из трех возможных, выбран несомненно самый удачный, хотя английское “Betrayal” включает в себя и «измену», и «обман», и «предательство». Речь, разумеется, идет не только о заглавии пьесы, но, главное, о ее смысле: внутреннем, глубинном, подспудном, потаенном. Три персонажа: Эмма (Наталия Сайко), Роберт, ее муж (Анатолий Грачев), Джерри, ее любовник (Валентин Смирнитский). Измена — да, но отнюдь не только супружеская. Измена другу и, что самое главное, измена самому себе. И много иных планов, значений, полутонов. Гарольд Пинтер, известный больше (почему-то?) как драматург-абсурдист, в данном случае написал тончайшую психологическую драму, в которой все неуловимо, все «ускользает», все «неправильно», но при этом абсолютно, филигранно точно. Поскольку речь идет о внутренней жизни человека, а там ничего «правильного», как известно, не бывает. Там все и алогично, и парадоксально, и непредсказуемо. Одновременно и случайно, и закономерно. Так и в спектакле: Случай ли определяет течение жизней трех его героев — или же Рок, Судьба? В I картине — точно найденная немая сцена: Эмма а ресторане, одна, она ждет Джерри. Появляющийся официант подносит к ее лицу большое зеркало. Глядя в него, всматриваясь в собственное отражение, кого она видит — себя сегодняшнюю, с разбитыми мечтами и утраченными иллюзиями, погасшую, сникшую? Или — ту, юную, полную надежд, ощущающую жизнь как нескончаемый праздник, ждущую от нее только счастья, только чуда? С этим зеркалом, и с этим немым, непроизнесенным вслух вопросом, ответ на который мы так и не получим, — входит в спектакль Время; главный герой всех без исключения пьес Пинтера, их подспудный лейтмотив. А одна из первых фраз Эммы, обращенных к Джерри, — «Здесь все как в былые времена» — вносит необходимое уточнение. «Былые времена» — вот истинное время действия пинтеровской драматургии; «Былые времена» — так он назвал одну из своих пьес, написанную за несколько лет до «Измены». «Былые времена» — это не только время, но и место действия, тот невидимый, ускользающий материк, существующий сегодня лишь в воображении, лишь в памяти людей, его некогда заселявших. Затонувшая Атлантида, которую и не сыскать, и не вернуть. Однако именно это будут на протяжении всего спектакля пытаться сделать трое его героев, и назвать эти попытки можно и «в поисках утраченного времени», и погоней за «утраченными иллюзиями». Герои будут пытаться вернуть прошлое, вернуть молодость. Актеры (не знаю, не берусь судить, — осознанно или бессознательно) — тоже. Героям, людям вымышленным — эта попытка отчетливо не удастся. Актерам, людям реальным, вся жизнь которых прошла на наших глазах, удастся много больше. Разумеется, эта «команда» собралась не случайно: Геннадий Сайфулин, Анатолий Грачев, Валентин Смирнитский — «эфросовские мальчики», его Бенволио, Ромео, Меркуцио. У них общее прошлое, и отрешиться от него, забыть о нем они не смогут никогда. И это — прекрасно! Да, не вернешь ни молодости, ни Эфроса, ни того спектакля, в котором были они юны, полны возвышенной романтики — и ощущения беспредельного трагизма Бытия тоже. То был удивительно нежный и до невозможности горький спектакль. И не надо сегодня «ловить» ни актеров, ни режиссера на «цитатах» из Эфроса. Эти «цитаты» принадлежат их памяти, собственному прошлому, они их и не скрывают — в этих бликах былого их манифест, кредо, верность Мастеру. Они слишком хорошо понимают — такого, что было у них с Эфросом, повториться не может. И хорошо, что Судьба (или вновь — Случай?) даровала встречу, что определила навсегда дальнейшую жизнь, как бы по-разному она у них ни складывалась. Героиням Наталии Сайко, ее Офелии, Сони Гурвич из спектакля «А зори здесь тихие», ее потрясающей Юлии Мартыновой из фильма И. Авербаха «Голос», Наташи из «На дне» Эфроса, — тоже присуще это странное сочетание романтических иллюзий, и осознание их несбыточности. Ощущение трагизма жизни и собственной обреченности. Можно было бы высказать множество самых разнообразных, «высокоученых» суждений относительно того, как ведут и как не ведут себя «английские джентльмены», и сделать на сей счет актерам всяческие упреки. Не хочется, хотя бы еще и потому, что; «английские джентльмены» тоже разные и ведут себя по-разному. Когда мы смотрим английских актеров в чеховских, скажем, пьесах, что важнее для нас: сумели ли они воссоздать быт, облик, манеры помещичьей жизни России рубежа веков или другое: удалось ли показать просто людей, страдающих оттого, что «пропала жизнь». То же и с Пинтером — не картинки из английской жизни стремились показать нам создатели спектакля, а совсем-совсем иное: внутреннюю жизнь трех человек, некогда близких, связанных тысячью уз, постепенный распад этих связей, превращение в некую формальность, в некий «музей», где похоронено собственное прошлое. И что есть сегодня их дружба, их любовь? Какой-то идол, божок: помолились, отбили поклоны и забыли, можно жить дальше. До следующей встречи — случайной, необязательной, ненужной. Любовь, что некогда обрушилась на них как лавина, как землетрясение, а теперь превратилась в еле журчащий ручеек, дань привычке, — вот о чем и пьеса, и спектакль. Во всех его эпизодах все трое будут говорить много-много, фальшиво-фальшиво, до невозможности неискренне, ужасно старательно, чтобы вдруг, как бы невзначай, задать собеседнику вопрос, самый главный, вот уже много лет, сводящий с ума: как же случилось то, что случилось? Мне не хочется в данном случае детально разбирать игру актеров, говорить, кому что удалось, а что не удалось, кто хуже, кто лучше, ибо видится в этом некая бестактность и неуместность. Скажу одно: они выглядят абсолютно достойно своего прошлого. И потому — пусть их не покидает надежда на то, что у каждого есть и будущее тоже. Да, время Ромео, Бенволио и Меркуцио, время Офелии — ушло. Но в каждом времени есть свое очарование, а у актеров — свои роли. Я желаю им - Наталии Сайко, Анатолию Грачеву, Валентину Смирнитскому, Геннадию Сайфулину, любимым актерам и моей молодости тоже, — сыграть их. И тогда они увидят и слезы в глазах зрителей, и просветленные лица в зале, услышат гром аплодисментов и звенящую тишину. Пусть Судьба будет к ним благосклонна. Потому что они еще очень многое могут и многого хотят.