Пресса
5:00
2024
2023
2022
2021
2020
2019
2018
2017
2016
2015
2014
2013
2012
2011
2010
2009
2008
2007
2006
2005
2004
2003
2002
2001
2000
1999
1998
1997
1996
1995
1994
1993
0:00
Дон Идиот
Арсений Суховеров
"Неделя" ,
14.10.1999
Сюжет о Дон Кихоте весьма притягателен для современного театра, если этот театр намеревается без особого напряжения фантазии поразвлечь публику. Соблазнителен, само собой, не образ благородного и бескомпромиссного рыцаря, а сугубо идиотические мотивы донкихотства — мотивы, единственно возможные и оправданные в конце нашего грубого и циничного века. Театр Александра Калягина “Et Cetera” своим брутальным, массивным спектаклем с успехом доказывает эту бесхитростную мысль. Доказывает без малого четыре часа. Дон Кихот-Калягин абсолютно прав, когда говорит оруженосцу Санчо (Владимир Симонов): «Человечество устало от нас». Поневоле устанешь, когда тебе так долго разжевывают элементарную идею. Болгарский режиссер Александр Морфов, одевший Калягина в рыцарские доспехи, сделал со знаменитым артистом то самое, что первым приходит в голову еще до того, как в зале погаснет свет, — стоит лишь ознакомиться с распределением ролей: он превратил Калягина в нелепого шута. Еще одна вариация тетушки Чарли из Бразилии, где много диких обезьян. Идиотский маскарад, только теперь вместо полного трансвестизма — частичный. Нелепый толстячок вздумал превратиться в средневекового мачо, стать настоящим мужчиной. А вместо Бразилии — Испания, где тоже много диких обезьян с человеческими именами. Обезьяны вместе с публикой смеются над Дон Кихотом, обманывают бедолагу и больно бьют по лицу и прочим частям одутловатого тела. Немудреный антипафос инсценировки Морфова становится очевиден уже в первые пятнадцать минут: мир наш примитивен, лжив и порочен — так чего же ты, дурак, суешься под горячую руку со своими бредовыми постулатами? Здравствуйте, я ваш дядя Дон Кихот! А не пошел бы ты. Конечно, можно было бы списать происходящее на попытку сочинить эдакую театральную притчу о тяжких судьбах интеллигенции, о чаяния и устремления которой эпоха вытерла грязные ноги. Мол, пусть мы, люди старой, классической закваски, смешны и нелепы, но все ж таки донкихотствовать лучше, чем заниматься проституцией и непотребно пьянствовать на бандитском постоялом дворе, куда в спектакле по наивности угодили Дон Кихот и Санчо. Подобная попытка была бы даже логична, если иметь в виду, что сам Калягин в своих публичных выступлениях не чужд некоторой гражданской, гуманистической обеспокоенности шестидесятнической закваски. Но, увы, заподозрить его театр в вышеозначенных намерениях трудно. Поскольку сами создатели «Дон Кихота» в “Et Cetera” помазаны тем же пошловатым миром, в каком очутились их главные герои. Достаточно понаблюдать за алкогольно-эротическими репризами, которыми изобилует спектакль, или за тем, как Санчо «прозрачно» манипулирует длиннющим копьем, случайно застрявшим у Рыцаря печального образа между ног. Вообще болгарский постановщик, которого в полном отсутствии профессионализма вроде не упрекнешь, явно переборщил с игрой фаллическими символами. От них лучше было отказаться вовсе, или уж дорабатывать линию латентного гомосексуального влечения хозяина и слуги до конца. Нет, судьбы интеллигенции — это что-то заоблачное и скучное. В «Дон Кихоте» Калягина-Морфова все попроще. Приключения рыцаря — не более чем плод его дурацких галлюцинаций, отчасти вызванных врожденным идиотизмом, отчасти — неумеренными винно-водочными возлияниями. И поскольку именно такому объяснению случившегося посвящено девяносто процентов сценического времени, то размахивающий в остальные десять тяжеленным мечом забавный толстяк уже никого не убеждает своими полунамеками на то, что были все-таки в его глупом поведении какие-то романтические мотивы. «Господи, ну почему с ума всегда сходят лучшие люди?», — причитает Дульсинея (Мария Скосырева) над Дон Кихотом, храпящим в пьяном забытьи посреди постоялого двора. О Калягине и его театре причитать не приходится. Здесь с ума никто не сошел и никакого там театрального донкихотства себе никто не позволил. Александр Александрович со своей компанией, как и подозревалось еще до премьеры, поступил самым просчитанным образом, и в роли рыцаря этого самого образа успешно выступил. А что он вам — Станиславский, что ли? Ну здравствуйте, я ваша тетя!