Подписка на новости
Поиск по сайту
Версия для слабовидящих
Заказ билетов:
+7 (495) 781 781 1
Пушкинская карта

МОСКОВСКИЙ ТЕАТР «Et Cetera»

Et Cetera

художественный руководитель александр калягин

главный режиссер Роберт Стуруа

Пресса

Круг чтения

Роман Ганжа
"Русский журнал" , 16.04.2002
Альфред Жарри. «Убю король» и другие произведения: пьесы, романы, эссе / Сост. и послесл. Г. Косикова; Коммент. С. Дубина; Пер. с фр. Н. Мавлевич, М. Блинкиной-Мельник, М. Фрейдкина, С. Дубина, М. Яснова. — М. : Б. С. Г. -ПРЕСС, 2002. — 603 с., 32 с. илл. Тираж 5000 экз. ISBN 5—93381—055-ХАльфред Жарри (1873 — 1907), человек-легенда, человек-марионетка, человек, превративший собственное существование в сознательный и жестокий хэппенинг, непризнанный гений, вошедший в историю как автор одной пьесы, предтеча всего европейского авангарда. Собрание сочинений Жарри на русском языке издается впервые. Состав тома: «Убю король», «Убю закованный», «Убю рогоносец» (эти три пьесы уже выходили по-русски, правда, в других переводах, например, в составе сборника «Французский символизм»), статьи и выступления о театре, иллюстрированный альманах Папаши Убю, роман «Деяния и суждения доктора Фаустролля, патафизика», роман «Суперсамец». Издание снабжено Комментарием (с. 489 — 603).Так уж случилось, что выход книги почти совпал с премьерой спектакля «Король Убю» на сцене московского театра “Et Cetera”, состоявшейся 22 декабря. Режиссер — болгарин Александр Морфов. Папаша Убю — Александр Калягин. Вот некоторые высказывания театральных критиков:Артур Соломонов (Газета): «По замыслу режиссера, на спектакле должно быть смешно и страшно одновременно: однако шов между фарсом и социальной сатирой слишком очевиден <...> не сбылись мечты режиссера о том, что папаша и мамаша Убю вызовут у зрителя ассоциации с Гитлером и Евой Браун, Еленой и Николае Чаушеску и прочими малосимпатичными фигурами». Виктория Никифорова (Эксперт): «В общем, прав Калягин, не приглашая злыдней-писак на свою премьеру. Они разнесут „Короля“ по бревнышку. А народный артист растеряет весь кураж, неприличные реплики будет подавать тихо, а „мудил“, не дай бог, заменит на „чудил“. <...> И может быть, даже уберет самую веселую сцену „Короля Ubu“: ради нее одной стоит посмотреть это дикое представление. Папашу и мамашу Убю прогнали с польского трона. Они прячутся в какой-то развалюхе. Над их головами покачиваются скелеты повешенных. „Что же с твоим войском?“ — спрашивает мамаша Убю. — „Всех повесили, — хнычет ее супруг и перечисляет театральных критиков с 'польскими' фамилиями. — Должанского повесили, Заславского повесили, Смелянского тоже повесили“. — „А это кто такой висит?“ — щупает скелет мамаша Убю. Папаша всматривается в череп: „А-а-а, это Соколянский“. Получается смешно, и в эту минуту искренне жалеешь, что твоя фамилия не кончается на „ский“». Наталия Каминская (Культура): «Клоунада с ее традиционным образом недотепства, когда все делается тяп-ляп, не просчитывается даже на полхода вперед, претендует в спектакле Морфова на логику развития человечества. Все „сломалось“. Все рано или поздно отправляется туда, куда посылает сквернослов Убю. Зато кружатся по сцене веселые печки крематория, болтаются на виселицах клоуны, стучат костями дурацкие скелеты. Что-что, а подобное человечеству неизменно удается. <...> Вот и поставь теперь под этими заметками свою фамилию». Глеб Ситковский: «Кукольный театр (Жарри, кстати говоря, писал свою пьесу как раз для марионеток), клоунада, даже кино, — Александр Морфов берет себе в помощь все смежные искусства, дабы вытравить театральщину из театра. В результате едва ли не впервые в истории театра “Et cetera”, где, к сожалению, собрана далеко не самая сильная в Москве труппа, актеры отучаются лицедействовать и с удовольствием предаются обычной детской игре». Ольга Фукс (Вечерняя Москва): «Александр Морфов придумал много постановочных трюков. <...> Но сколько-нибудь внятной идеи, ради которой стоило бы сегодня ставить „Короля Убю“, режиссер так и не предложил. Эстетических пощечин общественному вкусу „Папаша Убю“ не наносит — так, невинные шалости. Да и правда-матка о том, кто нами правит и какими путями добивается власти, тоже как-то не впечатляет». Ольга Егошина (Версты): «хороший спектакль в редком для русского театра жанре политического фарса». Эти высказывания (за исключением реплики Глеба Ситковского) свидетельствуют о том, что сегодняшний театральный критик (и, надо думать, зритель) еще очень далек от адекватного восприятия пьесы. Несколько конкретных замечаний: 1) критики досадным образом расходятся во мнениях относительно того, как же на самом деле звучало первое слово пьесы. А ведь это не только исторически первое слово театрального авангарда, но и ключевое слово всей современной культуры! В оригинале оно звучит “merdre”, Наталья Мавлевич перевела его как «срынь», критики раздваиваются между «жопой» и «дерьмом». В этом узком промежутке и сосредоточен их основной интерпретативный потенциал. 2) Откуда-то просочилась информация, что пьесу написал Альфред Жарри в возрасте четырнадцати лет. На самом деле Жарри не является в традиционном смысле слова автором пьесы. Об этом подробно рассказывается на с. 498 — 502 настоящего издания. 3) С чего-то критики решили, что выход на сцену перед началом представления фигуры «Жарри», произносящей вступительное слово, — это новшество болгарского постановщика. На самом деле именно так начинался премьерный спектакль 9 и 10 декабря 1896 года, только тогда в роли «Жарри» выступал сам Жарри. 4) Ну и, конечно, все эти безумные «социальные сатиры», «внятные идеи», «политические фарсы», «правда-матка», «логика развития человечества», — все это как раз составляет то самое «театральное», о бесполезности которого для театра писал Жарри в своем знаменитом манифесте. То есть вы можете сколько угодно вкладывать в г-на Убю самые невероятные скрытые смыслы, но смыслы эти будут иметь отношение лишь к вам самим: ярмарочный балаган легко обходится и без них.