28.11.2024
Нар.арт.РФ Людмила Дмитриева - гость программы Татьяны Устиновой "Мой герой"
Телеканал "ТВЦ"
29.10.2024
Александр Калягин: Заставляйте себя делать добро!
Карлыгаш Нуралиева ,
Комсомольская правда (Казахстан)
23.10.2024
Здравствуйте, я ваш Калягин
Надежда Пляскина ,
Аргументы и факты (Казахстан)
15.10.2024
Александр Калягин: «Приемлю всё, кроме пошлости и скуки»
"Комсомольская правда" (Казахстан)
28.08.2024
"Хочется побыстрее нашей победы…": Александр Калягин рассказал о новом сезоне «Et Cetera» и переживаниях за бойцов
Анастасия Плешакова ,
Комсомольская правда
10.06.2024
«В театре возможно все, кроме пошлости и скуки»
Дарья Долинина ,
"Комсомольская правда. Самара"
01.03.2024
Наталья Баландина: "Каждая роль - это подарок"
Татьяна Алексеева ,
Театральная афиша столицы
21.01.2024
Новости культуры с Владиславом Флярковским: режиссер Ичэнь Лю о премьере "Чайной"
Телеканал "Россия-Культура"
13.01.2024
Программа "Слушаем! Мужской разговор" на "Радио России" с участием Александра Калягина
Радио России
Пресса
2024
2023
2022
2021
2020
2019
2018
2017
2016
2015
2014
2013
2012
2011
2010
2009
2008
2007
2006
2005
2002
2001
2000
1999
Между родиной и чужбиной
Шели Шрайман
«Окна» ,
31.05.2012
«Я только сейчас начинаю ощущать масштаб потери», - говорит известный режиссер Роберт Стуруа, уволенный прошлым летом из Государственного драматического театра имени Шота Руставели за неосторожные высказывания в адрес президента Грузии Михаила Саакашвили. Что это было: акт гражданской смелости или элементарная неосторожность? Станет ли грузинский режиссер своим в России, приняв приглашение московского театра «Et Cetera»? Заменит ли ему чужбина потерянную родину? Страх сопровождает нас с детства - Первый раз я ощутил страх, когда мне было лет шесть, - говорит Роберт Стуруа. – Мы шли с мамой по улице, и она решила поиграть со мной, спрятавшись за деревом. Оставшись один, я очень испугался. Мама это сразу почувствовала и тут же вышла из своего укрытия. С тех пор прошло семьдесят лет, а я до сих пор не забыл… И когда я вижу на фотографии какого-нибудь ребенка со страхом в глазах, то сразу вспоминаю случай из своего детства. Второй раз я ощутил нечто подобное уже подростком, - продолжает режиссер. – Друзья позвали меня на разборку с мальчишками с соседней улицы. Я дрожал от одной мысли о предстоящей драке, но отказаться было нельзя – дело чести! Мы пришли на место, но ждали напрасно: наши противники так и не явились. Помню, я был так счастлив, что мне не пришлось участвовать в драке! -Существует мнение, что некоторые поступки люди совершают, чтобы преодолеть собственный страх. Вы согласны? - Есть в этом доля правды, конечно. В 1973-м я поставил спектакль «Кваркаре» по пьесе Какабадзе, написанной им еще в 1920-х годах – задолго до возникновения фашизма. Я превратил эту пьесу в притчу о тиранах: в провинции после смены власти появляется случайный человек, волей обстоятельств, он становится в уезде главным, превращаясь в диктатора, и все вокруг начинает меняться самым непредсказуемым образом. С этим спектаклем впоследствии возникли серьезные осложнения. Людям запрещали на него ходить. Я предвидел, что так будет, и устроил его прогон ночью при полном зале, куда пускали всех желающих. Помню, моя мама очень волновалась за меня, но мы пережили эту историю достаточно легко. Самым значительным для искусства я считаю период шестидесятых годов – все начали говорить правду. Темы власти и человека, свободы и тирании были постоянными в репертуаре театра. Как исчезает страх -Все ваши страхи остались в детстве? -Они трансформировались в нечто другое. В какой-то момент я обнаружил в себе страх перед скоплением больших масс людей и в последнее время, до отъезда из Грузии, на митинги уже не ходил. У меня появилось ощущение, что, находясь в толпе, ты теряешь себя, становишься ее частью и вынужден ей подчиняться. -В вашей жизни были по-настоящему опасные моменты? -Да. В начале 1990-х, в период правления первого президента Грузии Гамсахурдии, я попал в список нежелательных элементов, которых собирались устранить. -Кто вас внес в этот список и почему? Одна из очень талантливых актрис нашего театра неожиданно подалась в политику. Очаровательная и свободная женщина поддалась искушению власти. Возможно, захотела стать главной фигурой в театре. Я никак не ожидал, что именно она внесет меня в черный список. -И что за этим последовало? -Ожидание, что за тобой могут прийти в любой момент. В детстве я пережил нечто подобное. Я тогда учился в пятом классе, и у меня были два друга. Один жил на правую сторону от меня, а второй по левую. И оба они сгинули в одну ночь вместе со своими семьями. Их отцы были объявлены врагами народа. А я пришел, как всегда, утром вызвать их во двор, и вдруг из дверей выходит тетя одного из друзей в слезах и говорит: «Их ночью увезли». У одного из них отец пережил плен, второй получил орден Почетного легиона во Франции. Так в одно утро я потерял двух своих лучших друзей. Один из них спустя годы вернулся, а второй нет. В начале 1990-х подобно, наверно, могла случиться со мной, - продолжает режиссер. – У моего дома тогда дежурили разные люди, они не были моими друзьями, но собирались меня защищать. -Хочу задать вам неожиданный вопрос. Если бы вам довелось стоять у стенки и вам предложили бы назвать свое последнее желание, каким бы оно было? Стуруа смеется: -Я его палачам не сказал бы! Не уверен, что они его выполнили бы. – Продолжает уже серьезно: - Вообще-то я об этом иногда думаю… Вот приводят меня на допрос, следователь открывает ящик и достает из него плоскозубцы, чтобы меня пытать… - Делает паузу, усмехается. – А я ему говорю: «Давайте ваши документы. Все подпишу!» Ну это я шучу, конечно. Вообще-то я боль хорошо выдерживаю. – Подумав, добавляет: - Но на самом деле никто не может знать, как он поведет себя в подобной ситуации… -А чем закончилась для вас история в начале 1990-х? -Вскоре я уехал работать в Финляндию, а когда вернулся, то застал в Грузии войну. Повсюду стреляли, а я возвращался из театра поздно ночью и почему-то совсем не ощущал страха. Возможно, это было своего рода фрондирование… Потом я снова надолго уехал. -А что вы ощутили, когда вернулись из-за границы в очередной раз – после прихода к власти нынешнего президента?-Тот же самый вопрос мне задавали и друзья, когда я приехал в Тбилиси после долгого отсутствия. Это было еще до войны с Россией. Я отвечал им, что почувствовал в Грузии атмосферу необъяснимого страха, которая поначалу передался и мне, но я его поборол. -Каким образом? -Ответственностью перед людьми, которые в меня верят. Просто понял, что если изменю себе, своей свободе, начну торговать совестью, мне будет стыдно ходить по улицам, и мое окружение будет пребывать в еще более подавленном настроении. Война не так страшно, как то, что стоит за ней -Известный стрингер, побывавший на многих войнах, сказал мне однажды, что не видел более страшного зрелища, чем бегство грузинской армии в 2008 году. -Я думаю, стравливать грузин и осетин – вот что самое ужасное. И то, что против грузин воевали чеченцы, проявлявшие особую жестокость… -Вы находились во время войны в Грузии? -Да. И я сказал своим актерам: «Делайте так, как велит вам ваша совесть». Один из молодых актеров вызвался поехать со мной на границу, в Гори. И мы были свидетелями того эпизода, который потом крутился по всей сети, - бегство президента Грузии и его сопровождающих лиц от налета авиации. На нас вдруг выехало неимоверное количество правительственных машин, так что пришлось свернуть на обочину. Потом мы направились в Боржоми, где застряли из-за военных действий и не могли вернуться назад. Побывали у моего друга в Батуми, поехали в Поти, а там как раз началась бомбежка. Мы пришли на рынок, видим: женщины стоят и торгуют. Я их спрашиваю: "Вы боитесь русских?». А они мне не шутя отвечают почти как в известном анекдоте, что готовы к встрече с ними. Чисто женская позиция… Вот так мы проездили всю войну – под выстрелами и бомбежками. Быть режиссером непросто -Помню, как один актер назвал меня полушутя Лаврением Адольфовичем Сталиным, - улыбается Роберт Стуруа, - но на самом деле я по натуре совсем не жесток. В первые годы работы в театре меня приводила в отчаяние одна только мысль, что при распределении ролей часть актеров остается за бортом. Но что же делать! Быть режиссером совсем непросто – часто ты наносишь кому-то обиду, совсем того не желая. Неосторожная осторожность -Сейчас у вас нет страха перед властью? -Нет. Но, находясь в чужой стране, я не могу себе позволить крамольных высказываний по поводу того, что происходит здесь. Нет у меня такого права, я здесь чужестранец. Единственное, что меня тревожит, это судьба моих внуков, которые остались в Грузии. Я спасаюсь, что им причинят вред, но и молчать не могу. Когда творческий человек входит в сделку со своей совестью, он теряет свой дар. -Из этого можно сделать вывод, что вы никогда не шли на сделку со своей совестью? -Нет, я не совершал поступков, за которые мне было бы сейчас стыдно. Не считая любовных обманов, конечно. -Чему вас научил опыт жизни в Грузии? -Осторожности. -Судя по многочисленным интервью журналистам из разных стран, вы совсем неосторожны.-Просто журналисты нередко преподносят мои слова вырванными из контекста беседы, а в результате меня вдруг объявляют ксенофобом. Ожидаемая и неожиданная потеря -Увольнение из театра, которому вы отдали столько лет, было для вас большой потерей? -Последние пять лет я часто думал о том, как уйду из театра. Человек стареет и не замечает этого, но может настать день, когда он уже не сможет ничего сделать из того, что мог раньше. Мне не хотелось оказаться в таком положении. С другой стороны, выкидывать режиссеров - это в традиции театра Руставели. Все мои предшественники подобное пережили. Одного из них даже убили… Каждые пятнадцать лет в театр приходят новые молодые актеры – происходит своего рода революция. Правильнее было бы уйти самому, не дожидаясь этого. Но в результате вышло, что меня превратили в изгоя, который пострадал за свои убеждения. Недавно журналисты спросили меня, не собираюсь ли я вернуться в Грузию. Я ответил: «Пока там у власти этот президент – нет». -Хочу вернуть вас в тот день, когда вы получили приказ об увольнении из театра. Куда вы пошли с этой новостью? К своим друзьям? Домой? Какие у вас при этом были ощущения? Вы ведь понимали, что утром встанете, а вам уже некуда идти. Театр, который был «детищем Роберта Стуруа и его вторым домом», для вас отныне закрыт… -Самое смешное заключается в том, что мне этот приказ принесли прямо на дом, поскольку я живу в театре – точнее, в пристройке, которая была сделана в нем специально для меня и моей семьи. Там есть жилые комнаты и репетиционный зал. Я даже повеселился от мысли, что выселить меня отсюда не могут и я теперь буду для своих гонителей как бельмо на глазу. Нет, я не испытывал в тот моментболи по поводу случившегося. Как актеры отреагировали на ваше увольнение из театра? -Организовали демонстрации в мою защиту, перекрывали улицу. Но не все актеры ко мне в те дни заходили. Им было неудобно передо мной из-за всей этой ситуации. -Ваше отношение к тому, что произошло, до сих пор не изменилось? -Вот вы меня спросили, и я подумал, что меня эта боль только сейчас начинает догонять. Ведь я сказал, что никогда туда не вернусь, все пути отрезаны, я для них чужой. Но и здесь я своим вряд ли стану. Конечно, я благодарен театру Et Cetera и Александру Калягину за то, что дали мне возможность работать. Я ведь единственный кормилец в семье, на мне десять человек, включая внуков. На зарплату, которую я получал в своем театре Руставели, не проживешь. Сбережений не было и нет. Все, на что мы с женой и детьми жили до сих пор, это гонорары от постановок за рубежом, а их не всегда сразу выплачивают. В Et Cetera мне сразу предложили хорошие условия, и есть интересные предложения постановок в других странах… -Как складываются ваши отношения с Александром Калягиным, руководителем театра Et Cetera? -Очень хорошо. Мы ведь знаем друг друга не один год. Он трезво оценивает свои работы и, как и я, не чужд самоиронии.-Что вы испытываете, думая о будущем? -Вспоминаю тост своего отца. Он, конечно, звучит наивно но, но я его люблю: «Если вы замечали, во время заката во всем животном мире наступает волнение: муравьи закрывают муравейники, птицы сбиваются в стаи, тревожно галдят, потому что они не знают, что утром солнце снова взойдет. Но мы-то с вами знаем, что утром оно снова появится на небосклоне и озарит нас своим светом!» - Роберт Стуруа бросает взгляд поверх моей головы, приветствуя взмахом руки томящегося в ожидании молодого журналиста, который приветствуя взмахом руки томящегося в ожидании молодого журналиста, который пришел взять интервью. – Вот так и перехожу из рук в руки, как старая проститутка.