Барабаны в ночи

Имя Брехта в афише и грамотная программка с подробными цитатами из немецкого драматургического классика наводят на мысль, что режиссер постановки — человек серьезный и словами не бросается. «Барабаны в ночи» подтверждают эту догадку — за честность намерений ему приходится простить и некоторую нарочитость, и общую нескладность. У 30-летнего Баялиева это второй спектакль после «Поздней любви» на курсе Сергея Женовача года два назад — и первый на большой столичной сцене.Немецкий солдат Андреас Краглер (Валерий Панков) возвращается с войны домой, в Берлин, где его уже не ждет невеста Анна (Наталья Ноздрина) и где началась революция. Труба зовет героя на улицы, к люмпенам и пролетариату. Оно и понятно — у девушки есть новый жених, отвратительный тип с крашеными желтыми волосами по фамилии Мурк (Николай Молочков): он рыгает за семейным обедом и всей верхней одежде предпочитает нацистский кожаный плащ. И хотя Брехту не было никакого дела до этой лав стори, в финале изменница — правда, уже беременная от другого — находит Краглера (в окружении «революционеров» — проституток и завсегдатаев бара) и убеждает его вернуться домой.Этот расхожий сюжет вечен и при этом всегда современен — революционеры, как правило, со временем выбирают комфорт вместо уличных стычек. Пройдет десять лет, пишет Брехт, и новые реалисты сыграют на другой стороне баррикад, уже против пресловутого «пролетариата». Нынешняя Россия, как и Германия 1919 года, насквозь иерархична и так же стоит на грани между тоталитаризмом и новым фашизмом — так что нашему зрителю эта история должна быть близка. Если бы не одно «но».В отличие от немца Бертольта Брехта — автора, одержимого интереснейшими театральными и общественными теориями, — нашей самой театральной нации на свете вся политика и все революции абсолютно по барабану. В этом смысле режиссер Баялиев, безусловно, рисковал, выбрав такую социально заряженную комедию. И нельзя сказать, что безусловно выиграл, — спектакль порой тянется нестерпимо долго и угнетает своей манерностью, в которой видно режиссерское насилие по отношению к актерам. В таком насилии, по идее, ничего плохого нет — однако в данном случае слишком уж видна разница между изначальным замыслом и тем, что реально получилось. А получилось, что со средой здесь справились успешно и эффектно — художник Юрий Гальперин сделал многофункциональные конструкции, композитор Дмитрий Курляндский сочинил неправильную, негладкую и очень подходящую пьесе музыку. Да и постановщик явно имеет точный взгляд на мизансцену и умеет работать на разных планах. Но его хитро устроенная (с плещущейся в стеклянном кубе водой, фыркающим заводским паром и белоснежными рубашками героев) шероховатая махина так и не двинулась с места — и это тоже на его совести.